Моя судьба – Петропавловск

Первое памятное событие про­изошло со мной еще в младен­честве. Теплым, солнечным, летним днем бабушка вынесла меня за калитку дворика и посадила на не­высокий штабель свежих тесовых до­сок, по другую сторону улицы, а сама ушла домой. Вдруг невдалеке  взревело и зашевелилось нечто огромное и страшное. Мой испуг проявился, видимо, так явственно, что рабочие бросились меня успокаивать, объясняя: "Трактор детей не трогает". Все было тщетно. Спасение пришло с появлением бабушки. Потрясение было столь сильным, что картинка пережитого ужаса пресле­довала меня практически всю жизнь. К случаю замечу, в 1932 году еще не каждый взрослый житель Петропав­ловска видел трактор. Со временем я узнал - домик наш стоял в ряду на ули­це Партизанской. Теперь на этом ме­сте высится здание средней школы № 4 им. Горького. А через неширо­кую улочку строилось двухэтажное здание КОТИРХа (позже КоТИНРО). К парадной двери института с дороги нужно было подниматься на крылеч­ко. Позже за счет перепланировки дорога поднялась до уровня второго этажа деревянного здания. Это про­изошло со всеми улицами города. Сейчас даже представить себе слож­но, какими они тогда были кривыми, узкими и горбатыми.

Другое оставшееся в памяти собы­тие - пожар. Горело двухэтажное здание через дорогу от современно­го почтамта. На улице Ленинской. За­помнились пожарные в блестящих касках. Конная повозка с бочкой воды. Ручная помпа, приводимая в действие несколькими пожарными, и струя воды из шланга. Бабушку это событие не интересовало, и ее рука неумолимо тащила меня прочь от зрелищного действа.

Однажды в зимнюю пору меня при­вели на берег Култучного озера по­смотреть на полеты планеристов. Это мероприятие было понятнее и инте­реснее взрослым. Мне же запомни­лись только отдельные детали. Не­сколько человек принесли переднюю часть фюзеляжа и присоединили ее к летательному аппарату. Потом в каби­ну планера залез летчик. Большая группа людей начала изо всех сил тя­нуть привязанную к планеру веревку - по объяснению родителей, резиновый канат. Вдруг планер быстро покатился и взлетел. Как из рогатки выстрелили.

А вот мне уже 8 лет. Мы живем на улице Ленинской, 45. Теперь это против книжного магазина, на террито­рии Аллеи Флота. Дворик нашего дома обрывался достаточно крутым откосом с множеством тропинок, ве­дущих к берегу ковша. В одном доме с нами живет семья сотрудников КоТИНРО - Панины. Домики, в одном ряду с нашим, стояли ниже дорожно­го полотна: в двух метрах от дороги, а окна почти на ее уровне. Но это не причиняло больших неудобств - авто­мобилей до 1944 года почти не было, и пыль на улице поднимать было неко­му. Дома на противоположной сто­роне улицы стояли над невысоким об­рывчиком. Под ним, вдоль улицы, тя­нулся кювет для ливневых стоков, на­крытый деревянным тротуаром.

У берега ковша под нашим двором базировались небольшие деревянные суда: сейнера «Авача» и «Вилюй», КоТИНРОвский кавасаки «Дежнев», большой морской буксир «Кит» и дру­гие. На берег вела дорога, которая начиналась от улицы Ленинской где-то в районе демонтированного здания гостиницы - теперь там автостоянка. По обеим сторонам этой дороги, до самого берега, стояли бараки.

Территория, на которой построены морвокзал, холодильник, образована Фрегатная площадь, была тогда  вод­ной  поверхностью ковша. От губы ковш отделялся узкой косой. Терри­тория завода "Фреза" тоже насып­ная. Примерно в том месте, где сей­час конечная остановка автобусного маршрута № 28, базировались воен­ные катера. Каждую половину часа на катерах «отбивались склянки», благо­даря чему жители города в светлое время суток знали время с точностью до получаса - от подъема флага до его спуска на кораблях. Сейчас бой склянки можно услышать только в телепрограмме «Причал».

На косе, ее называли «кошка», было построено несколько деревянных складов. Они были низкие и не мешали видеть, что происходит за пределами ковша, у Сигнального мыса. Там, где сейчас угольные причалы и причалы обработки металлолома, во время войны базировались гидросамолеты. Они садились на по­верхность губы, подруливали к бере­гу, где их и вытаскивали на сушу. Взлетали они с воды. Иногда, видимо, если была крупная зыбь и взлет с вод­ной поверхности исключался, их за­пускали с катапульты. Издали ката­пульта представляла собой длинную ажурную конструкцию, выступаю­щую за береговую черту, по которой самолет разгонялся и, достигнув ее конца, оказывался в воздухе. Еще ин­тереснее было наблюдать за больши­ми четырехмоторными самолетами, летавшими по маршруту Петропав­ловск-Хабаровск. Они тоже садились на воду и подруливали к маленькому заливчику, где сейчас базируется портофлот  морского порта, через пролив от холодильника на косе. Там осуществлялась посадка и высадка пассажиров. На берег эти огромные самолеты не вытаскивали.

Акватория ковша была много боль­ше современной. Территория порта была небольшой, с деревянным пир­сом-причалом для пассажирских паро­ходов. Ворота в порт находились на том же месте, что и сейчас, а до пирса от них было метров 80. Над другим бере­гом ковша, против нашего дома, на пе­решейке сопок Сигнальная и Никольс­кая, величественно возвышалась пара­шютная вышка (никогда не видел, что­бы с нее кто-нибудь прыгал). Вокруг вышки и на склоне к берегу ковша раз­мещалось несколько домиков с огоро­дами. Жилые дома ютились и на терри­тории порта. В их числе - домик семьи Полутова, научного работника. От порта, в сторону улицы Ленинской, тя­нулся целый «микрорайон» из одно- и двухэтажных бараков, столовой и садом-яслями (этот двухэтажный дом со­хранился). В ковше, как правило, сто­яли на якорях, кормой к берегу, под Ленинской, несколько пароходов. При­нимали воду, проводили, наверное, межрейсовые ремонты.

Водопровода в домах не было. По улицам Ленинской и Советской были установлены водоразборные колон­ки. Верхние улицы, Партизанская и Нагорная (теперь Гагарина), пользо­вались естественными источниками. Протяженность города была от улицы Радиосвязи до Култучного озера. Че­рез него - два маленьких катера-"трамвайчика" осуществляли пасса­жирские перевозки между городом и поселком АКО. По суше их связывала дорога по Озерновской косе, а зимой - санная дорога через озеро.

Школа им. Горького располагалась на возвышенности, на месте совре­менного театра. Большое одноэтаж­ное здание в форме буквы «Ш», а вни­зу размещался базар. Через дорогу от школы стоял маленький домик об­ластного музея, а рядом с ним, чуть выше, дом и гараж пожарного депо. В школе, как и везде, было печное отопление. Угол каждой классной комнаты занимал обогреватель печи, а дверцы топок выходили в коридор. Истопником, уборщицей и гардероб­щицей была тетя Груня (уже в каче­стве бабы Груни она работала гарде­робщицей и «звонарем» в школе № 4 на ул. Партизанской). В годы войны, видимо, были трудности с дровами. В классах в чернильницах замерзали чернила, но почему-то это не воспри­нималось нами как бедствие.

Война

Я уже окончил второй класс, когда началась Великая Отечественная война. Город сразу посуровел. В семье и на улицах говорили о возможном налете японской авиации. По радио часто пе­редавалось: «Внимание! Внимание! В городе Петропавловске и поселке Ин­дустриальном объявляется учебная воздушная тревога». Началось строи­тельство дороги по склону Петровской сопки вдоль берега Култучного озера (теперь ул. Набережная). В строитель­стве после окончания рабочего дня принимало участие все  насе­ление  города. Землю копали кирками (кайлами), ломами и лопатами. Грунт отвозили на тачках по дорожкам из на­стланных досок. Со слов взрослых, важность стройки заключалась в том, что в случае налёта японской авиации было возможно разрушение узкой тогда Озерновской косы и населению города отрезался единственный путь на случай эвакуации.

Хозяин каждого дома обязан был со­орудить в своем дворе «щель» для ук­рытия во время бомбежек, а взрослые шутили: «для того, чтоб было меньше хлопот с похоронами». В нашем дворе это сооружение представляло собой узкую яму с земляными ступеньками в торце для входа. Глубина ямы чуть больше роста К.И. Панина (самого высокого жильца дома) и длиной, позволяющей встать в «колонну по одному» всем жильцам дома (четверо взрослых и трое детей). Сверху на яму, на три поперечные доски были положены листы кровельного железа, и насыпана земля. Детям на это сооружение заходить запрещалось, чтоб не провалились. Вскоре со­стояние войны стало привычным, толь­ко я долго не мог запомнить, с какой страной мы воюем. Все говорили: «Немцы, с немцами». По радио звуча­ло: «Немецко-фашистские войска», а страна почему-то называлась Герма­ния. В детском восприятии отразились некоторые эпизоды тех лет.

             Автомобили на улицах города были явлением хоть и не частым, но привыч­ным. Зимой улицы не чистились. Соба­чьими упряжками и конными повозка­ми накатывался санный путь. Автома­шины зимой не ходили. Зато обычными были конные обозы из трех-четырех повозок. На первой повозке сидел воз­ничий, к ней, за уздечку, была привяза­на вторая лошадь и т.д. На пути из шко­лы мы, мальчишки, любили догнать та­кой обоз и прокатиться на краешке последних розвальней. Однажды, ког­да на запятках обоза я был единствен­ным «пассажиром», на улице появился «газик» - легковой автомобиль. Он бы­стро догонял обоз, и у меня возникло опасение - вдруг задавит! Когда авто­мобиль приблизился на несколько мет­ров, я в панике спрыгнул с саней и бро­сился через дорогу. В этот момент ав­томобиль пошел на обгон обоза, и я оказался под ним, к счастью, между колес. До сих пор не могу простить ис­торикам то, что они не зафиксировали первый в истории Петропавловска на­езд автомобиля на пешехода. 

Запомнилось, когда на город обрушился страшной силы ливневый дождь улицу Ленинскую, в районе аптеки, пе­ресек бурный поток. Служба горкомхоза выделила дюжих парней в болотных сапогах, которые на руках переносили через поток спешащих на работу женщин и обутых в ботинки мужчин.

Символом военных лет осталось полуразрушенное сегодня одноэтажное каменное здание рядом с почтамтом, тогда единственный продовольствен­ный магазин в городе, почему-то именуемый ГУМом. Не знаю, чем объяснить, но порой очередь к нему устанав­ливалась с вечера и черной лентой тяну­лась до самого озера. Всем очередни­кам присваивались номера, которые записывались химическим карандашом на тыльной стороне ладони. В течение ночи несколько раз производились пе­реклички. Отсутствующие из очереди вычеркивались, а присутствующие пе­реписывали номера на руках.

Без противогаза в магазин не пус­кали. Это правило однажды сыграло со мной злую шутку. Месячные хлеб­ные карточки печатались, таким обра­зом, чтоб карточку можно было раз­резать на три части - по декадам. В магазин ходили с «декадами». Однаж­ды, в первый день месяца, мама при­несла с работы карточки и сразу по­слала меня за хлебом, пока магазин не закрылся. Разрезать карточки было некогда. Когда я вернулся, ока­залось, что карточек нет. Вывернул карманы, сбегал в магазин... Целый месяц жили без хлеба, а дня за два-три до конца пропажа обнаружилась в противогазной сумке. За прошед­шие дни хлеб не давали.

Я окончил четвертый класс, когда вни­мание привлекло строительство мор­ского порта, прежде всего обилием тракторов и грузовых автомашин-само­свалов. Позже был установлен 100-тонный деррик-кран для выгрузки и погруз­ки паровозов и танков. Теперь колонны танков и машин с грузами не были ред­костью. После каждой пурги Ленинская очищалась от снега. Для очистки при­влекалось всё работающее население города. Снег сваливали на лед Култучного озера, в скверы, сбрасывали с откосов в ковш. Масса снега перевозилась на больших рифленых листах кро­вельного железа с приделанной проволочной или веревочной петлей, куда впрягалось по несколько человек.

            После пятого класса нас послали на заготовку дров для школы. Мне не довелось увидеть, кто валил деревья. Старшеклассники распиливали их на чурки и кололи, а мы складывали в по­ленницы. Лесосека была не далеко от дороги на 14-м километре. Жили в сараях, в которых были устроены сплошные нары. 

В заводских цехах военного време­ни 13-14-летние токари и слесари были обычным явлением. В этом смысле мое детство закончилось еще до окончания войны. Но позволю себе поделиться впечатлениями от празднования Дней Победы.

День Победы над Германией был днем бурного ликования, небывалого эмоционального подъема, безудер­жной радости. Все горожане были на улицах. Смех, слезы. Офицеры стре­ляли из револьверов... Но светомас­кировка соблюдалась.

День капитуляции Японии праздно­вался менее эмоционально, но более зрелищно. Все пароходы, идущие из Америки, в период Курильской кампа­нии, вынуждены были заходить в Авачинскую губу. На всех транспортных судах того времени были установлены пушки и крупнокалиберные пулеметы. На случай авианалета пароходы были рассредоточены по всей акватории губы, а скопилось их, видимо, не­сколько десятков. Когда было объяв­лено о капитуляции Японии, опять на­чалась стрельба, но теперь стреляли из орудий и пулеметов с военных ко­раблей и пароходов. Первый выстрел из самого большого орудия произвел военный корабль «Веха», стоявший в ковше. Не знаю, как это отразилось на оконных стеклах города в целом, стекла нашего домика выдержали. Остальные выстрелы корабль произ­водил уже на рейде. Беспрерывные всполохи беспорядочно стреляющих орудий, летящие в темноту ночи зеле­ные звездочки снарядных трассеров и красные цепочки трассеров пулемет­ных очередей, несметное число сиг­нальных ракет над грохочущей повер­хностью  Авачинской  губы впечатляли.

Вадим  Бооль

Член  КО  Российского Географического Общества