Есть в Петропавловске-Камчатском группа пожилых людей, числящихся малолетними узниками концентрационных лагерей. Не такая большая группа, как ветераны и участники войны, но все же. Сбрасывать их со счетов нельзя. Все-таки через немецкий плен прошло по разным оценкам от 2,5 до 3,7 миллионов человек.

К статусу узников концлагерей приравнены многие из тех, кто был угнан на принудительные работы. Мы попытались связаться с некоторыми из них. Кто-то был совсем маленьким в лагере вместе с мамой и ничего не помнит, кто-то не желает ворошить прошлое. Как мы понимаем, чисто узников концлагерей в нашем классическом понимании из кинодокументалистики - полосатая одежда, колючая проволока, громкие названия - Освенцим, Дахау, Заксенхаузен среди нас вряд ли осталось.

Есть те, кто был угнан на принудительные работы, а если откровенно, то в рабство в Германию и трудился там за миску похлебки и пайку хлеба. Пожалуй, самым известным является камчатский фотомастер Василий Кардашевский. Его 15-летним парнем в 1942 году угнали в Германию, где до конца войны он трудился на заводе «Сименс».

Рабы третьего рейха до полуобморочного состояния, а зачастую даже до смерти, трудились в каменных карьерах, шахтах, на военных заводах, работали на полях. Они умирали от голода, холода, издевательств и болезней. Им нельзя было писать домой письма, они всегда сидели под замком и под присмотром. Конечно принудительный труд это все-таки не лагерный барак, где ожидаешь голодную смерть, газовую камеру или пулю в затылок. Но...

Надежда Митрофановна Шишенко, 1925 года рождения, одна из тех, кто был угнан в 1941 году в немецкий плен. Она согласилась со мной поговорить, только предупредила, что она три месяца назад совсем ослепла. И вот на улице Ларина сидим с ней в ее скромной  квартирке на первом этаже.

Конечно, память уже подводит Надежду Митрофановну, но она помнит начало войны. Как все село, а жили они в Николаевской области в Украине, побежало в центр, где висел громкоговоритель. И услышали страшные слова о начале войны.

Вскоре в селе практически не осталось мужчин. Все ушли на фронт. Остались подростки и старики. Отец Нади уже повоевал в 1940 году на финской  и вернулся живым. С Великой Отечественной он уже не вернулся.

Однажды село загудело: «Немцы, немцы едут!» И все попрятались по погребам и подвалам. Но прятаться вечно не сможешь, тем более фрицы знали, где искать. Одной из задач оккупантов была отправка трудоспособной молодежи на рабский труд «во славу третьего рейха». Надежда помнит эти немецкие  мотоциклы, но более ей запомнился  нескончаемый поток пленных красноармейцев, шедших через их село. Помнит, как они кидали им в толпу вареную картошку, потому как подходить к ним было нельзя. Измученные, оборванные, голодные, растерянные, полные ужаса и безысходности глаза пленных она помнит до сих пор.

 Ее с группой женщин отправили под конвоем на железнодорожную станцию. Дальше товарный вагон, долгий путь. Станция в Белоруссии. И вдруг все стали прыгать в проделанную в полу вагона дырку. «Я, как только попыталась выпрыгнуть под вагон, как меня тут же схватили за шкирку и обратно в вагон» - рассказывает Надежда Митрофановна.

На одной из станций их высадили. Мимо проходили составы с переполненными вагонами пленными красноармейцами. Наши махали русским девушкам и Надежда помахала им в ответ, как тут же получила сильный удар по руке. Ее и других женщин отобрал один немец и, усадив в кузов грузовика, повез куда-то. Это был хозяин, землевладелец. Старик со старухой имели большой дом с огромным двором и много земли.

Дальше у Надежды и тех, кто там был с ней, началось чистое рабство. Работа с утра до ночи в поле, скудная еда. Надежда Митрофановна уже точно не помнит, что они выращивали, но не пшеницу. Какие-то корнеплоды, то ли картошку, то ли свеклу. У немца было большое хозяйство: коровы, свиньи, лошади. Видимо бюргер уже обрадовался, что сбылась мечта, обещанная Гитлером, что у каждого будут рабы.

В его огромном доме в подвале содержались пленные французы. В отдельном строении были советские военнопленные. А она с женщинами содержалась в тесном полуказарменном помещении. Всегда сидели под замком. Утром их открывали и вели на работы, вечером закрывали. «Никуда нам нельзя было ездить, мы знали, что рядом какой-то город, но ни разу там не были. Мы всегда были под присмотром. Если кто-то попадал под подозрение, плохо работал, то его участь была незавидна. Человек исчезал, и его отправляли в классический концлагерь» - рассказывает Н. Шишенко.

Однажды с Надеждой удалось поговорить советскому военнопленному, и он попросил ее сделать одно дело. Рядом с полем, где они работали, была  лесополоса, где было сломанное дерево, и под этим деревом нужно было найти пакет, спрятать его у себя и передать ему. Не сразу удалось Надежде пройти к тому дереву, потому как нужно было это сделать так, чтобы не увидели надсмотрщицы. Когда же она попала к дереву, то ничего там не нашла.

«Как плакал этот красноармеец, когда я ему об этом сказала. И снова попросил меня попытаться незаметно пробраться к дереву и все-таки найти пакет» - продолжает Надежда Митрофановна. Ей наш пленный дал веревки, чтобы она спрятала пакет под одеждой. И однажды Надежда смогла  незаметно пробраться в лесополосу и нашла пакет. Она веревками привязали его к бедру под юбку и в страхе принесла. Ей красноармеец передал записку: «Будь готова». Это уже потом, после освобождения, она узнала, что это пленные французы передали русским компас и карту. В результате чего часть невольников сбежали.

Однажды все немцы исчезли. Сбежали от частей наступающей Красной Армии. И в поместье появились три наших танка. Освобожденных наших бойцов тут же записали в действующую Красную Армию. Женщин отвели в какую-то часть. Надежда вспоминает, что ее несколько раз допрашивали. Кто - не знает, но, скорее всего, офицеры НКВД. И вот они ей сказали, что она  выступила в роли связной между французами и русскими, передав пакет с картой и компасом. И что тот красноармеец, которому она передавала пакет уже погиб. Звали его Василий, а фамилию она не знает.

После допросов и выявления, что девушка не причастна к чему-либо предосудительному, ее отвезли на работу в госпиталь. Хотя госпиталем это трудно назвать. Большой дом, куда свозили раненых. И ей сказали перевязывать их, убирать помещения. «Господи, это ужас, что там творилось. Без ног, без рук, тяжелые раны, кругом кровь. - Вспоминает Надежда Митрофановна. Жалобные стоны тяжелораненых и просьбы: «Сестричка, помоги написать письмо». И Надя садилась и писала письма родным раненых.

«Это была передовая, потому как недалеко все грохотало». Помнит, как их предупреждали, что в лесах много поляков, которые сражались на стороне немцев, поэтому нужно быть осторожными и по одному никуда не ходить.

Вскоре ей выписали документы, и один военный повез ее домой в Украину. Привез на станцию Людмиловка, и Надежда пришла домой в село с маленьким пакетиком в руках, где были завернуты документы. Посмотреть на нее сбежалось все село. Никто не верил, что она вернется живой. В село уже за это время пришло очень много похоронок. Погиб ее отец.

Дальше на ее жизненном пути встречались добрые отзывчивые люди. Один врач дал денег и отправил ее на учебу в Одессу, где ее встретил его брат. Людмила училась в кулинарном училище и вспоминает, что тогда руководитель города Одесса постановил, что все учащиеся должны были  учиться и работать. День учишься - день работаешь. Это было связано с голодом, чтобы люди хоть что-то могли зарабатывать.

Большое участие в судьбе Надежды сыграла еврейская семья. Девушка жила у них, поскольку хозяйка семейства преподавала в училище. Она и помогла молоденькой студентке одеться.

В 1949 году Надежда увидела в Одессе здание, на котором были нарисованы синей краской рыбы. И объявление, что вербуются на Камчатку люди. Тогда Камчатка была еще мало заселена, и требовалось ее заселить в первую очередь. Ну а дальше железная дорога до Владивостока, пароход «Серов» и Надежда Шишенко оказалась на далеком полуострове. Попала в Усть-Камчатск, где сначала работала воспитателем детского сада. Говорит, что дома у нее есть фотография, где в числе деток ее группы была одна девочка, которую сейчас все знают как Ирину Леонтьевну Орлову, председателя рыбацких профсоюзов. Надежда Митрофановна с большой охотой рассказывала мне о том, как трудилась на рыбозаводах, как в рыбацком кунгасе у нее начались родовые схватки и еле-еле «скорая» успела довезти ее до роддома, где она родила дочь. Возглавляла она в Усть-Камчатске профсоюз, трудилась до 78 лет на разных работах в Петропавловске. И только потом ушла на пенсию. В Петропавловске-Камчатском в годы правления Михаила Горбачева она от УВД возглавляла городское общество борьбы за трезвый образ жизни.

Вот такая судьба выпала на долю, в общем-то, простого человека: война, плен, рабство, послевоенная разрушенная страна, восстановление экономики, учеба в полуразрушенном городе, вербовка на далекую Камчатку и честный труд во благо Отечества.

Сейчас Надежда Митрофановна на жизнь не жалуется. Государство доплачивает ей к пенсии. Помогает дочь.

Такие они, советские женщины - пережили войну и потерю мужей, отцов, братьев. Работали в тылу, стояли у станков, перенесли плен и рабский труд, родили детей и работали до самой старости.

Леонид Макаров